Какого черта Леша делает??!

Она ни черта не понимала. Ни единого его слова или поступка.

Может Лена еще не проснулась? Или простудилась вчера и теперь лежит в лихорадке, бредит?

Да нет, вряд ли.

Но и понимая абсурдность подобного предположения, она не удержалась, ущипнула себя за руку.

Черт! Это было больно.

Да и синяк, тут же появившийся на предплечье, отмел всякую вероятность бреда.

Леша был здесь, в ее зале, разбирался с ее ноутбуком, целовал ее пальцы и называл ее "котенок". Одуреть.

Чтоб не сказать чего-то покрепче…

И как ей относиться к этому?!

Глубоко вдохнув, пытаясь таким способом прояснить мысли, Лена отрыла задвижку на дверце и начала перебирать коробки, в поисках нужной. Она теперь никогда не выбрасывала упаковки. Леша ей не раз говорил, как это важно при гарантийном ремонте…

В одной из коробок что-то звякнуло, и она застыла, ошарашено глядя на то, что держали ее ладони. Обычная коробка из-под небольшого телевизора. Того, что стоял у нее на кухне. Но, в отличие от всех остальных коробов здесь, она не была пустой. И на крышке, синим фломастером было написано имя…

Только раз год Лена позволяла себе прикасаться к ней, в феврале, чтобы вложить новую вещь. В остальное время, она обманывала саму себя, отводила глаза, и упрямо делала вид, что этой коробки с… подарками к его дню рождения…, здесь и в помине не было.

Лену словно волной, накрыло осознанием, выбивая воздух из легких.

Что же она делала все эти годы?

Жила так, словно была с ним, с Лешей. Даже пытаясь идти дальше, встречаться с другими мужчинами, Лена всегда оглядывалась, и поступала так, как ей посоветовал бы сделать Алексей, думала так, словно он лишь ненадолго вышел, покупала ему подарки…

Коробка выскользнула из рук, падая на пол, заставленный пакетами с пеленками и игрушками Алешки.

Лена спрятала лицо в ладонях.

Ей стоило от него избавиться. Прямо сейчас. В эту же минуту пойти в зал, и сказать, что она сама справится, разберется с этим треклятым ноутбуком, и отправить его подальше, твердо сказав, чтобы и не думал возвращаться. Разве мало она рыдала ночами, чтобы начинать все по-новой?

Только правда была в том, что сама она никак не исправит этот, чертов ноутбук до завтра, а найти своего системного администратора и в будний день Лене было не просто, что уж говорить про Рождество. И при этом, два макета ей нужны уже завтра. И даже поехав к Наде, она не успеет их сделать.

Что же делать?

Потерев глаза, которые пекло от наворачивающихся, и совершенно несвоевременных, слез, Лена решила послать всех подальше.

В конце концов, Алексей может ей помочь. И другого варианта - в ближайшие несколько часов не предвидится.

Значит, стоит просто отстраниться от воспоминаний, от его непонятного поведения, своей глупой боли и дождаться, когда он закончит.

На глаза попалась коробка из-под ноутбука.

Наконец-то! Вытащив из нее диск с программами, который побоялась хранить в зале из опасения, что Лешик доберется, она пошла обратно.

Но на пороге комнаты остановилась, с испугом наблюдая, каким восторгом светятся глаза сына. Зря она ему рассказывала про папу. И, совершенно точно, не стоило делать то фото, поддаваясь импульсу, желая, чтобы у ребенка была хоть иллюзия полноценной семьи. Чтобы он знал, что где-то, пусть и далеко, но у него есть отец. Теперь она жалела, что поставила на тумбочке у кровати рамку с фотографией, где между ней и Лешей, было приклеено, вырезанное из другой карточки, изображение Лешика.

Дети хорошо запоминают лица. Особенно, если смотрят на них долго.

Ей Надя это часто повторяла. А Лешик засыпал и просыпался с этой фотографией.

Сомнительно, чтобы теперь он не узнал Алексея.

Солнышко, - не глядя на Лешу, Лена присела на колени перед сыном, - беги к себе, карапуз, посмотри мультики, - она нежно погладила его лобик. - Ты не голодный? Может что-то принести?

Но ребенок только покачал головой, выглядывая из-за нее, чтобы посмотреть на Алексея. Но, не спорил, послушно пошел в детскую, хоть и оглядывался три раза.

Вот только, надолго ли он такой покорный? Ее сын отличался своеволием и собственным взглядом на вопросы норм детского поведения. Однако Лена старалась не сильно ломать его характер требованиями и ограничениями. Да и детский психолог в их садике, был убежден, что дело в немного другом типе мышления. Как и его отец - Лешик был левшой, и ее убеждали, что левши - мыслят немного иначе.

А Лена не спорила, ей это было известно, как никому.

Поднявшись с пола и проводив сына глазами, Лена подошла к журнальному столику, за которым и расположился Алексей.

Он посмотрел на нее, со странным выражением, кивнул, когда увидел диск, но никак не прокомментировал то, что Лена отправила сына в детскую.

Ей до сих пор не было ясно, что он думает по поводу Лешика. До сих пор не верит?

Или просто не желает думать об этой проблеме? Планирует уйти и забыть, что что-то иначе, чем он считал эти три года?

Неуверенно облизав губы, Лена подошла ближе и протянула ему диск.

Да, спасибо, - Алексей улыбнулся, - у тебя слетела операционная система, ее надо переустановить. Я постараюсь восстановить все, что было на диске. Должно выйти. Но…, - внезапно, Леша нахмурился и перехватил ее правую руку, в которой Лена держала диск. - Лен, ты вчера ударилась? Почему не сказала?!

Нет, не ударялась…, - она растерялась от такой резкой смены темы и удивленно моргнула.

С чего он решил, что Лена ударилась? Да еще и нахмурился, словно имел какое-то право ее отчитывать.

Но Алексей, не обращая внимания на ее недоумение, недовольно скривил губы, вынуждая ее вывернуть предплечье, поворачивая к свету и начал пристально рассматривать кожу на внутренней поверхности. Сплошь покрытую свежими синяками разных размеров.

Черт! Лене захотелось выругаться, но вместо этого, она стиснула зубы крепче и попыталась высвободиться.

Не тут-то было. Алексей и не думал давать ей свободу.

Тогда, что это? - он провел пальцами по ее коже, словно хотел показать предмет своего беспокойства.

Ох! Лена с шумом втянула воздух от этого мягкого, осторожного, но вместе с тем, дразнящего прикосновения его длинных и нежных пальцев. И снова облизнула губы.

Теперь, после этого, придумать достоверную отговорку, казалось почти нереальной задачей. Мысли разбежались, а все внутри сжалось в тугой, дрожащий узел.

Тебе надо было сказать об этом, - Леша снова приблизил ее руку к своему лицу, рассматривая, чуть сильнее придавил, словно провел наличие переломов. - А вдруг там трещина? Или перелом. Надо было рентген вчера в больнице сделать…

Я не ударилась! - не выдержав внутреннего напряжения, его неясной заботы и своего непонимания происходящего, Лена едва не прокричала это. Но вовремя спохватилась, не желая пугать сына, который, без сомнения, подслушивал под дверью комнаты.- А это…, - ей, все же, удалось забрать у него руку, - прости, Леша, но я не думаю, что мое здоровье - твое дело.

С этими словами, в которых ей так явно не удалось скрыть давнюю обиду, Лена бросила диск на диван, возле Алексея.

А сама, отвернулась, прижимая дрожащие руки к горящим щекам. Он что, считает, что имеет право просто придти и лезть ей в душу, давая непонятную надежду, ломая то, что ей так сложно досталось, и это при том, что и не позвонил ни разу за эти годы?!

Судя по упрямому выражению, появившемуся в синих глазах, именно так Леша и считал.

Что же ей делать? Как справиться с этим?!

Прости, - его голос, тихо прозвучавший за ее спиной, казался виноватым. Лена неуверенно повернулась через плечо, глядя на Лешу. - Ты права, я не имею права тебя ни о чем спрашивать…, - он чертыхнулся сквозь зубы и крепко сжал губы.

Взял диск, который она отбросила, вставил в дисковод компьютера, а потом, словно не выдержав, хрипло добавил, - но это, не значит, котенок, что меня не волнует твое здоровье. И мне не надо для этого твое разрешение.

Лидия Мониава :

— Очень тяжелый, длинный, но очень важный для меня текст. У неизлечимого генетического заболевания СМА есть 3 формы. С сильной формой СМА дети ездят в электрокреслах, ходят в школу и живут до взрослого возраста.

Но со слабой формой СМА дети умирают в младенчестве. Часто врачи подключают их к аппарату ИВЛ и тем самым растягивают процесс умирания на месяцы и даже годы.

Многие родителей детей с самой тяжелой формой СМА не хотят, чтобы их детям продлевали страдания, потому что невозможно смотреть, как мучаются обездвиженные дети, все в трубках и приборах, одни в реанимации. Тем не менее,

отказ от продления страданий — очень сложный, неоднозначный, законодательно не прописанный выбор. Таким семьям приходится сложнее всего.

Мама Леши решилась рассказать публично свою историю, чтобы поддержать родителей детей с самой агрессивной формой СМА1, которым только предстоит сделать выбор.

Ольга Преснякова , мама Леши:

Мы с мужем ждали рождения сына 7 лет

— Муж бизнесмен, я логопед-дефектолог в детском саду. У нас в семье две дочки. Наш первый сын Леша родился 21 августа 2015 года. Мы очень хотели, чтобы Леша стал священником — у нас в роду было два старообрядческих митрополита, замученных большевиками голодом в тюрьмах. Дедушка Леши был протоиереем.

На 3 неделе жизни Леша ослаб, стал вялым, слабым, почти без рефлексов. Я понесла его в поликлинику, врачи сразу забили тревогу. Я очень испугалась, вдруг у Леши ДЦП. Но врач сказала: «Лучше бы это было ДЦП».

Мы легли на обследование в больницу. Сделали электромиографию – метод исследования биоэлектрической активности мышц. Врач хотя и поняла все сразу, ничего нам не сказала: «Я вам пока не могу ничего сказать, нужно все посчитать».

Дальше нас перевели в отдельную палату, и все врачи начали от меня бегать. Из смены в смену они передавали друг другу сообщение нам диагноза. Передавали его порциями: сначала мне сказали, что у Леши «синдром вялого ребенка», что-то из группы наследственных генетических заболеваний, и скорее всего, он не сможет ходить, доживет, вероятно, до 13 лет.

На следующий день сказали, что, скорее всего, это СМА, спинально- мышечная атрофия, проживет ребенок 2 года. На третий день врач сказала, что у Леши самая тяжелая форма СМА, продолжительность жизни – 6 месяцев. С помощью аппарата ИВЛ можно искусственно продлевать жизнь, но ребенок ничего не сможет делать, только лежать и смотреть мультики. Лечения от СМА нет.

Ко мне прислали психолога. Она советовала обращаться с Лешей как с обычным ребенком, играть… А я думала – окно у нас в палате забито, наверное, кто-то уже делал попытки выпрыгнуть отсюда? Муж приходил к нам каждый день и плакал. Я сказала ему, что если врачи правы в своих прогнозах, то еще не наступило время нам плакать.

В реанимацию к сыну нас пускали на 15 минут

Обследования закончились, нас выписали домой. Первое, что мы сделали, это пошли в церковь и крестили ребенка. А дальше вместо того чтобы слабеть, Леша начал развиваться — научился удерживать голову, шевелить ногами. Муж сказал, что когда Леша начнет ходить, мы за руку приведем его в Морозовскую больницу — показать врачам, как они ошиблись.

В два с половиной месяца Леша подхватил инфекцию и заболел, поднялась температура, начался кашель. Я крутила его с бока на бок и отстукивала, чтобы помочь откашляться. В очередной раз я повернула Лешу на другой бок и увидела, что он весь белый, глаза закатились, дыхание прерывистое.

Дальше все было как в кино – скорая, адреналин, реанимация. Я сидела возле дверей реанимации, подписывала какие-то документы. Потом приехал муж и попросил, чтобы нас пустили помазать Лешу церковным маслом. Дежурная врач оказалась добрым человеком и пошла нам навстречу. Дальше нам сказали ехать домой и приезжать на следующий день к 13.00. О том, что можно просить остаться с ребенком в реанимации, нам даже в голову не пришло. Мы безоговорочно выполняли все указания врачей.

На следующий день я не поехала в больницу, потому что боялась увидеть Лешу всего в трубках. Поехал муж. Его пустили на 15 минут. У Леши сразу стал зашкаливать пульс, как пришел папа. Наверное, он просто не понимал, почему он один, хотел, чтобы мы взяли его на ручки и не уходили.

Пульс на мониторе был 200, и медсестра сказала, чтобы папа ушел. Я думаю, что родители должны там быть постоянно, когда заходишь всего на 15 минут, это тяжело и для ребенка, и для родителей. Многие дети проводят в реанимации свои последние дни. Получается, что родители не видят своего ребенка последние драгоценные минуты, и дети умирают там одни.

В реанимацию разрешали передавать грудное молоко. Я сидела в машине возле больницы и сцеживала молоко. На мобильный позвонили из реанимации: «Вы где? Приходите скорее, мы переводим вашего ребенка из реанимации в отделение». Врачи говорили нам, что Леша уже вряд ли слезет с аппарата ИВЛ, вряд ли сможет дышать сам. Но он смог.

Мы все равно ждали, что Леша поправится

Несколько месяцев мы жили между больницей и домом. Но только мы приезжали домой, как что-то случалось, Леша плакал целые ночи, кричал, мы все не спали сутками, вызывали скорую, возвращались снова в больницу. Как-то мы выписались из больницы вечером, уже ночью Леше стало плохо, и с утра на скорой мы вернулись в эту же больницу. Заведующая отделением вышла ко мне и сказала: «Что вы от меня хотите? Ваш ребенок неизлечимо больной. Мы ничем не можем ему помочь». Я вызывала мужа, и мы поехали домой…

В больнице медсестры приходили со специальным прибором, отсосом, чтобы убирать слизь у Леши из горла, помочь ему дышать. Я всегда закрывала глаза, когда они лезли трубкой ему в горло. Когда мы оказались дома, муж поехал в аптеку, купил такой отсос, и я стала сама убирать мокроту, сама вводила ему антибиотики.

Я понимала, что вызывать скорую не имеет никакого смысла, врачи ничего не могут сделать. Я перестала пускать дочерей в Лешину комнату, чтобы они не принесли инфекции.

В больнице как-то сказали, что нам нужно обратиться в службу паллиативной помощи, пообщаться с другими родителями детей со СМА. Я спросила: «А что это даст? Это вылечит моего ребенка?». Врач сказала «нет». И я решила не тратить на общение в интернете на родительских форумах драгоценное время. Старалась все время проводить с Лешей, а когда он спал, молились, чтобы он поправился.

В паллиативную службу мы обращаться не стали, т.к. понимали, что это для детей, которые умирают. А мы ждали, что Леша поправится.

3 января я сидела с Лешей в комнате и увидела, что он задыхается. Я закричала мужу: «Леше очень плохо!». Он вызвал скорую. Когда приехала скорая, Леша уже еле дышал. Врачи сказали мне: «Быстрее в машину, он может не доехать до реанимации». Я понимала, что ехать в больницу бессмысленно, что это конец, агония. Но мы с мужем находились в состоянии аффекта, не понимали, что надо делать.

Врачи скорой говорили: «Быстрее, быстрее, надо спасать ребенка». Мы вышли к лифту, я несла Лешу на руках. Я стояла с ним на руках в подъезде и поняла, что Леша уже не дышит, он умер. Врачи затолкали меня в машину и начали проводить сердечно-легочную реанимацию. Через 5 минут ребенок задышал.

Так мы доехали до больницы. На прощание врачи скорой сказали: «Ну, все хорошо, мы доехали, он задышал, теперь все будет хорошо, он поправится». И уехали. А я осталась сидеть на лавочке под дверью реанимации. Вынесли Лешину одежду. Сказали ехать домой и приходить завтра. Дальше в течение месяца мы с мужем каждый день приезжали к дверям реанимации. Если смена добрая, нас пускали на несколько часов, если строгая, на полчаса.

За Лешу дышал аппарат ИВЛ. Врачи сказали, что мы должны установить трахеостому для длительной вентиляции легких. Я спросила, это вылечит Лешу? Врачи сказали «нет».

Мы с мужем решили отказаться от трахеостомы, потому что понимали, что если Лешу нельзя вылечить, мы не должны искусственно продлевать его страдания. Мы не хотели, чтобы в конце жизни ему доставляли дополнительные болезненные ощущения, резали его.

Мы бы потом всю жизнь себе этого не простили.

Мы ездили на консультацию в другую больницу к заведующему реанимацией. Он сказал: «Оля, у меня в реанимации уже третий год лежит ребенок со СМА на аппарате ИВЛ. У него нет никаких навыков, он не может общаться, шевелиться. Просто лежит и смотрит мультики. Я тебе это сказал, а ты дальше сама решай, что вы будете делать».

Дети со СМА – очень умные, все понимают

Я ходила советоваться с батюшкой. Батюшка сказал: «Оля, в реанимации медсестры работают сутки через трое. Они сменные. А тебе придется быть бессменной возле этого аппарата. Как ты думаешь, через сколько дней ты начнешь сходить с ума? Если бы у тебя был один ребенок, я бы сказал тебе: да, это твой крест, неси его. Но у тебя есть еще двое детей».

Я все думала и думала. Я понимала, что Леше просто продлевают агонию этим аппаратом ИВЛ. Он уже ничего не может сам. Его кормят через трубку, дышит он через трубку, катетером из горла ему откачивают слизь, даже в туалет он уже не мог сходить сам, ему вставляли свечки. Это бесконечное мучение для него. И для нас родителей мучительно видеть своего ребенка в таком состоянии. Так не должно быть, человек должен умирать естественной смертью, окруженный любовью, заботой, а не всеми этими трубками и пищащими приборами. Беда еще в том, что дети со СМА очень умные, они все понимают, что с ними происходит…

Мы были как заложники в этой реанимации. Получилось, что вызвав скорую, мы хотели помочь ребенку, но дальше цикл медицинской системы закрутился, и теперь наш ребенок привязан к аппарату ИВЛ, и у нас больше нет выбора, мы оказались загнаны в клетку.

По ночам я не могла спать и придумывала план, как выкрасть Лешу из реанимации. Казалось, что выхода просто нет. Врачи настаивали на трахеостоме. Нам угрожали, что обратятся в полицию, если мы будем мешать лечению ребенка. Я спросила: «Но разве вы можете его вылечить?». Они сказали «нет».

Вскоре нас вызвали в органы опеки, в которую обратилась больница, и спрашивали — почему мы отказываемся от лечения ребенка.

Мы с мужем были как загнанные звери

Днем и ночью мы молились, чтобы Леша смог задышать без аппарата ИВЛ, и мы забрали бы его из больницы домой.

В один из дней мы приехали навестить Лешу в реанимации. К нам вышла заведующая и сказала: «Алексея здесь нет. Его перевезли в другую реанимацию». Я спросила: «Как перевезли? У него ведь даже одежды не было». Заведующая говорила, чтобы я не переживала, что такие дети могут жить долго, до 18 лет, что Леша хорошенький ребенок… Я не слушала, что она говорит, у меня в голове застряли только ее слова: «Сейчас главное здоровье вашего Алексея». Что она хотела сказать?

Мы сразу поехали в больницу в Измайлово, куда перевели Лешу. И пожалели, что раньше не соглашались туда перевестись. Там маленькая реанимация, всего 3 ребенка, родителям можно находиться целый день. Местные реаниматологи продолжали настаивать на трахеостоме. Одна врач уговаривала нас: «Почему вы не соглашаетесь? Он с трахеостомой даже говорить сможет научиться. Он еще долго проживет. Все будет хорошо». Но мы понимали, что это неправда, у Леши была самая агрессивная форма СМА, с которой дети не живут долго…

Целыми днями мы проводили с Лешей в реанимации. Из-за трубок я не могла взять его на ручки, покачать, не могла дать соску. Я просто сидела рядом и гладила его по голове.

Когда я была рядом, он почти не плакал, спокойно засыпал. Я понимала, что потом буду очень жалеть о том месяце в предыдущей реанимации, когда я не могла с ним проводить время. Реаниматологи стали тренировать Лешу дышать самостоятельно. Потом из хосписа нам привезли аппарат для неинвазивной вентиляции, чтобы попробовать перевести Лешу с трубки на маску.

Однажды я заметила, что у Леши необычно много слизи в горле, позвала дежурного реаниматолога. Реаниматолог пришла очень злая и сказала: «Я же вам говорила, что надо ставить трахеостому. У него сместилась интубационная трубка, и теперь так будет повторяться очень часто».

Она унесла Лешу и вернула мне его через 15 минут, всего окровавленного. У Леши были бешеные глаза. Раз он не спит, значит, ему не давали наркоз, когда переставляли трубку? Я спросила: «Вы что, не давали ему наркоз?». Реаниматолог ответила: «А зачем ему наркоз, у него же СМА, у него нет рефлексов». Но ведь он все чувствует, ему было больно!!!

Я поняла, что нужно выписываться домой как можно скорее, иначе этот ужас может повториться. Просила нашего врача поскорее попытаться перевести Лешу на вентиляцию через маску. И это удалось сделать. Леша дышал на маске спокойно, поулыбался и быстро заснул. Заведующая паллиативным отделением сказала, что завтра в 9 утра мы можем выписываться. Но какое-то чувство внутри подсказывало мне, что надо ехать домой сегодня, иначе ситуация, когда Леше без наркоза вставляют в горло трубку, может повториться снова.

Заведующая отделением не хотела отпускать нас вечером. Она кричала и сказала, что обратится в полицию, если мы уедем вечером из больницы.

И действительно, мне на мобильный позвонили с незнакомого номера: «Здравствуйте, это отдел по делам несовершеннолетних. Где вы сейчас находитесь?

Вы действительно хотите забрать ребенка из больницы против воли врачей?». Сказали, что будут «держать меня на контроле», чтобы я не причинила вред своему ребенку.

Мы с Лешей еще были в больнице, а к нам домой приехала полиция на 2 машинах. Они звонили в дверь, но муж не открыл.

Я понимала, что если мы сейчас останемся в больнице, Леша может снова попасть на аппарат ИВЛ, в реанимацию, и другого шанса забрать его домой у нас уже больше может не быть. Но я не знала, что делать. И тут уже поздно вечером мне позвонил главный врач этой больницы и сказал: «Вы можете смело ехать домой. Это безобразие, что врачи вызвали полицию. Вот мой мобильный телефон, при любых проблемах звоните мне хоть ночью. Полиция уже уехала».

Я вызвала частную машину скорой помощи, и мы поехали домой. Леша улыбался, мне кажется, он понимал, что мы едем домой.

Дома мы каждые 3 часа кормили его через зонд, откашливали с помощью откашливателя, санировали. Леша дышал с помощью аппарата неинвазивной вентиляций легких через маску. Мы с мужем брали его на ручки, качали, разговаривали с ним, читали вслух.

На следующий день к нам домой пришла инспектор по делам несовершеннолетних. Очень долго задавала нам с мужем вопросы, протоколировала ответы. Какой у ребенка диагноз, когда мы попали в больницу, когда выписались, как он себя чувствует.

Лещ, запеченный в духовке.
Для приготовления леща, запеченного в духовке нам нужны такие продукты, как один лещ, три головки лука, несколько свежих веточек укропа или петрушки, перец, соль.

А теперь перейдем к самому способу приготовления леща, запеченного в духовке. Очистим рыбу и выпотрошим ее хорошенько, а если в рыбе есть икра, обязательно отложите ее, не выкидывайте. Обязательно удаляем из рыбы жабры, промываем рыбу и посечем ее. Причем желательно сечь любую рыбу, в которой много костей, и крупную, и мелкую. Посечь – это значит нужно взять и при помощи ножика вдоль хребта и вдоль хвоста сделать надрезы, примерно через каждые три-пять миллиметров.

Если вы посечете рыбу, то мелкие кости сразу после обжаривания куда-то деваются, вот чем этот способ рыбы и хорош.

Теперь приступаем к натиранию рыбы. Растираем ее приготовленными любимыми специями для рыбы, солью и перцем, причем натираем не только снаружи, но и изнутри. Внутрь леща кладем целые ветки зеленого укропа и петрушки, туда же кладем нарезанный крупными кусками репчатый лук (лучше будет порезать его крупными кольцами), после этого брюшко рыбы закрепим при помощи зубочисток, чтобы вся начинка не повываливалась, кладем рыбу аккуратно на противень, предварительно смазанный растительным маслом, осторожно заворачиваем противень с рыбой в фольгу и ставим в заранее разогретую духовку запекаем в достаточно разогретом духовом шкафу на протяжении примерно сорока минут, после чего осторожно достаем и разворачиваем фольгу, а рыбу выкладываем на сервировочное блюдо, только перед самой подачей к столу нужно достать из ее брюшка зелень и лук, при этом зелень обычно выкидывается, а лук и икра подается в качестве гарнира или добавки к рыбе.

Рецепт ухи из леща.
Для приготовления вкусной ухи из леща нам понадобятся такие продукты – сто граммов леща, сто граммов любой другой мелкой рыбки, сто двадцать граммов картошки, двадцать граммов очищенного репчатого лука, десять граммов корня петрушки, пятнадцать граммов томатного пюре, пять граммов сл.масла, пять граммов сала шпика, один очищенный зубок чеснока, немного свежей зелени петрушки, по вкусу горошки черного перца и несколько лавровых листиков, немного соли.

Теперь подробнее расскажем вам о способе приготовления нашей ухи из леща. Отвариваем из мелкой рыбки и остальных рыбных отходов хороший такой крепкий рыбный бульон, предварительно добавив в кастрюлю с бульоном горошки перца и лавровые листики. После приготовления бульона процеживаем его. Потом снова ставим на огонь и доводим его до кипения, а сразу после закипания добавим в суп предварительно очищенный и нарезанный дольками или соломкой картофель, измельченный репчатый лук, нарезанный корень петрушки и отвариваем все это на протяжении десяти-пятнадцати минут, по истечении этого времени добавляем в суп нарезанные порционными кусками куски рыбы, очищенные от кожи и от костей, обжаренное на масле томатное пюре, досыпаем нужное количество соли и варим до готовности примерно минут десять или пятнадцать. Заправляем приготовленную уху подготовленным заранее шпиком и измельченным чесноком. Подаем уху из леща к столу, посыпав измельченной зеленью петрушки.

Как правильно засолить леща.
Расскажем вам о способе приготовления соленого леща, при помощи которого вы сможете солить еще и сазана, воблу, красноперку и линя. Способ засолки может быть любой, однако самым простым из всех является сухой способ засолки леща. Для этого достаточно будет всего лишь натереть рыбу солью, желательно, чтобы соль была мелкого помола. Если рыба имеет вес не больше пятисот граммов, то солить ее можно не потрошеной, если же рыба крупнее, то желательно удалять из нее все внутренности.

Для начала перед самым посолом рыбу нужно хорошенько промыть, а после обязательно разрезать ее от хвоста и до головы, удалить из рыбы кишечник и все те внутренности, которые с ним соединены (кроме икры и молоки). Затем обваливаем подготовленную рыбу в соли, обязательно засыпаем соль в жабры, и во внутренний разрез. Если рыба довольно крупная (от полутора до двух килограммов), то рыбу нужно еще дополнительно разрезать на спине, в этот продольный спинной разрез тоже нужно засыпать соли. Затем подготовленную таким образом рыбку укладываем в тару брюшком вверх или же кладем ее в хорошо и плотно сбитый деревянный ящик, каждый дополнительный ряд рыбы при этом нужно пересыпать солью. А еще пересыпать нужно так, чтобы ближе к верхним слоям рыбы соли должно быть больше, чем в нижних слоях.

Итак, для засолки таким образом рыбы вам понадобится примерно на десять килограммов рыбы около полутора-двух килограммов соли, мелкого посола желательно. Если вы солите рыбу в прохладном помещении (например в подвале), то солится рыба на протяжении примерно двенадцати суток, можно продлить до пятнадцати суток, если солите судака или сазана, а если солите в неохлажденном помещении, то нужно солить рыбу от пяти до семи суток.

Жареный лещ.
Для приготовления жареного леща вам понадобятся масло, соль, один лещ, а для приготовления соуса чили возьмите соль, два корешка кориандра, десять перчинок чили, один зубок чеснока, большую ложку белого сахара, три или четыре больших ложек лимонного сока или сока лайма, большую ложку рыбного соуса.

Теперь приступим к процессу приготовления жареного леща. Хорошенько промываем рыбу, потом чистим ее и натираем солью, оставим для просолки минут на пять-десять.

Теперь приготовим соус чили – берем и перемешиваем соль с кориандром, хорошенько перетираем их между собой, добавим в смесь давленый чеснок, измельченный перец чили, лимонный или лаймовый сок, сахар и соус для рыбы. Соус должен быть горячим, а по вкусу он должен быть сладким или кислым, соленым или не очень.

Такого леща лучше всего обжаривать на решетке-гриль, для этого осторожно выложите рыбу на решетки или угли и по мере необходимости не забывайте переворачивать. Подавайте рыбу горячей с приготовленным заранее соусом.